ПУБЛИКАЦИИ >> ЧАСТНОЕ МНЕНИЕ
О богохульстве и клевете
«Если вера глубока, верующий только улыбнётся, увидев издевательство над символом своей веры» - как ни странно, эти слова принадлежат человеку, называющему себя священником. После того как Архиерейский Собор принял решение о противодействии богохульству и клевете, в светских СМИ поднялся шум. В ситуации разбирался корреспондент газеты "Вера-Эском" Владимир Григорян.
Решение Архиерейского Собора (проходившего в Москве со 2 по 4 февраля) о противодействии богохульству и клевете вызвало немало шума. Практически с ходу его начали перевирать. Вот образчик такого подхода – фрагмент передачи «Особое мнение», которая выходит на радиостанции «Эхо Москвы».
Ведущая: ...Церковь обещает как-то серьёзно ужесточить отношение к таким СМИ, которые будут богохульствовать. Вот как вам кажется, СМИ в стране светской могут писать всё что угодно, касающееся Церкви? Или должны быть какие-то ограничения?
Михаил Веллер (писатель): Я не совсем понимаю, что имеется в виду под словом «богохульство».
Ведущая: Ну, например, написать: «Бога нет».
Разумеется, Веллер, поддавшись на провокацию, начал возмущаться. Ради того чтобы «раскочегарить» дискуссию в эфире, ведущей была произведена обычная подмена понятий.
То, как в Церкви принято относиться к неверию, очень хорошо описал в своих воспоминаниях митрополит Антоний Сурожский. Как-то он ждал такси возле одной из московских гостиниц. В этот момент к нему подошёл молодой человек, со словами:
– Судя по вашему платью, вы верующий, священник?
– Да, – ответил владыка.
– А я вот в Бога не верю...
«Я на него посмотрел, – пишет дальше митрополит Антоний, – говорю: “Очень жаль!” – “А как вы мне докажете Бога?” – “Какое доказательство, какого рода доказательство вам нужно?” – “А вот: покажите мне на ладони вашего Бога, и я уверую в Него...” Он протянул руку, и в тот момент я увидел, что у него обручальное кольцо. Я ему говорю: “Вы женаты?” – “Женат”. – “Дети есть?” – “И дети есть”. – “А детей любите?” – “Да”. – “А вот я не верю в это!” – “То есть как «не верю»? Я же вам говорю...” – “Да, но я всё равно не верю. Вот выложите мне свою любовь на ладонь, я на неё посмотрю и поверю...” Он задумался...»
Неверие в Бога, так же, как неспособность любить, – это душевное расстройство, достойное не порицания, а, скорее, сострадания.
Но есть нечто худшее – хула на любовь, выливающаяся в омерзительные анекдоты и разного рода сальности. В человеке, способном на это, совесть мертва; он не просто болен, но старается заразить тех, кто оказывается поблизости. В таких случаях общество просто обязано защищаться. Точно так же обстоит дело и с богохульством. Это агрессивная, подлая попытка убить в человеке чувство святости.
Но враги Бога и человека не всегда решаются открыто защищать право быть подонком. Мало кому нравится выглядеть маргиналом. Вот тогда начинаются подмены и подтасовки, как правило, с помощью нехитрых комбинаций. Но есть в этой области и свои профессионалы, в том числе называющие себя истинными христианами в противовес прочим – реакционерам.
Свобода и вседозволенность
Некоторое время назад Яков Кротов, человек, выдающий себя за священника, сделал заявление: «Свобода невозможна без вседозволенности, как хлеб невозможен без муки».
Любой христианин прекрасно понимает, что в основании свободы лежит доверие Бога к человеку. Именно отказ от вседозволенности можно назвать первым шагом к освобождению.
Но для расхристанной нашей общественности слова Кротова стали откровением. Он регулярно выступает на радио «Свобода», поучает в прессе. В статье «Кощунство» Яков Кротов обосновал право богоборцев оскорблять верующих. Это отношение подаётся им как истинно христианский взгляд на вещи. Соответственно, если вам не нравится глумление над святынями, вы, с точки зрения этого лжепастыря, – фарисей и вообще недостойны называться христианином.
К сожалению, Кротов стал своего рода духовником либерального движения в России. Почему он оказался востребован? Дело в том, что в основе русской культуры лежит православное христианство, но при этом множество людей у нас очень далеки от Церкви. Преодолеть это противоречие можно, только пожертвовав или христианством, или той свалкой глупостей, которые оставил после себя ХХ век. Именно оттуда черпаются лишённые смысла заявления типа «бог-в-душе». За ними стоит элементарная душевная лень, но для того чтобы оправдать себя, обыватель непременно попинает духовенство или возьмётся убеждать вас, что православие – не тот путь, который ведёт в «европейское сообщество».
Я беру эти слова в кавычки, потому что в настоящей Европе наследник британского престола принц Чарльз уединяется в келье на Святой Горе Афон. В настоящей Европе требование убрать кресты из итальянских школ и муниципалитетов вызвало тотальное возмущение населения – на защиту распятия встали даже коммунисты. В настоящей Европе германское правительство выделяет на поддержку лютеранства и католичества десятки миллиардов евро налогоплательщиков. Это при том, что костёлы и кирхи не разрушались там 70 лет, а приходы и монастыри не были ограблены до нитки.
С той «Европой», которая царит в голове российского или украинского либерала, реальные европейские страны никак не соотносятся.
Точно так же «истинное христианство» Якова Кротова ничего общего с христианством не имеет. Откуда он взялся? В своё время хотел модернизировать Церковь, сделать её более удобной для себя. Это аксиома для либерала: если человек создаёт удобства для себя – хорошо становится всем. Мысль, что у остальных людей могут быть совершенно другие представления об удобствах, не приходит ему в голову или просто не интересна.
Андрей Синявский, наш эмигрант, которого выставили из СССР за его взгляды, был шокирован, когда услышал от своего старого друга Булата Окуджавы: «Конечно, в России никакой демократии нет. Но я – за Ельцина по двум причинам: меня печатают и я могу ездить на Запад – давать концерты и подрабатывать».
Разговор шёл о том, что происходило в России в начале 90-х, – об ограблении страны сильными мира сего, о страданиях соотечественников. Мне не хотелось бы здесь осуждать Окуджаву. Просто он сказал вещь, которая для русского христианского сознания и даже для постхристианского – коммунистического, демократического – совершенно невозможна. Сколько бы ни удаляться от Христа, слова апостола Павла: «Никто не ищи своего, но каждый – пользы другого», сомнению не подвергались.
Вот почему либерализм так ошеломил, застал врасплох.
Чужие среди чужих
Чтобы лучше понять, о чём идёт речь, приведу цитату из Якова Кротова, где он говорит о недавних взрывах в метро:
«Так вышло, что сегодня с женой утром часа полтора ехали в пробке, с удовольствием слушая радиопрограмму о терактах – удовольствие я получал от искусства ведущего, которого лично знаю. Скорбел ли я? Ничуть. Более того, день был намечен для отдыха, и мы отдохнули.
Как верующий и как учёный, я стараюсь быть честным и говорю: болезнь внучки меня беспокоила намного больше, чем сегодняшняя трагедия, и я считаю это абсолютно нормальным.
Я не бесчувственное бревно, я очень почувствовал удовольствие, когда солнце выглянуло на пару часов, да и вообще от гуляния. Эгоизм – когда на радио звонит дама и возмущается тем, что взрывы устроили на Страстной неделе, когда нужно сосредоточение и т. п. Видимо, дама считает, что она так скорбит, что не может молиться».
В этом он весь. Сами посудите. Искренний (меня болезнь дочери, пожалуй, тоже обеспокоила бы больше). Чуждый истерик, рациональный: «помолюсь вечером» (то есть всё же не чужд человеческого). Смелый, хотя можно сказать по другому – наглый. Едва ли он внятно сознавал гнусность своей публикации, но всё-таки догадывался, какие эмоции вызовут его слова. Чужой всем этим людям, которые погибли (они значат для него не больше, чем погибшие на Гаити или в древней Ассирии). Соотечественников, сограждан для него не существует.
Вот если бы ЕГО внучка была в метро... Она – часть его плоти, эмоционального мира, продолжение его самого.
Характерно упоминание дамы, звонившей на радио. В подобных людях Кротов не только находит самооправдание, но и утверждается за их счёт. О тех священниках, которые в слезах пережили общее горе, он, конечно, не упомянул. Вспоминаю замечательного вятского пастыря – отца Василия из Яхреньги. Он разбил телевизор траком от трактора – не из идейных соображений, как бывает, а потому что не мог больше смотреть новости. Каждый раз сердце болело и руки тряслись, когда узнавал про чужое горе. Скорбел ли он? Да, страшно переживал. Умер о. Василий рано, но с телевизором ушёл бы ещё скорее.
Здесь мы видим объяснение того, что произошло с нами в начале 90-х. К власти пришли люди, в которых гордыня полностью убила сочувствие к своему народу и чувство родства с ним. Не все они были бесчестны, но все – безжалостны. Словно сердце из них вынули, а всё остальное оставили.
«Если вера глубока, верующий только улыбнётся, увидев издевательство над символом своей веры», – вот ключевая фраза статьи Кротова о кощунствах. Улыбаться ему приходится часто, ведь он специалист по святотатствам. И в том же ряду – слова, приведённые выше: «С удовольствием слушая радиопрограмму о терактах... скорбел ли я? Ничуть». На наших глазах сгущается религия антихриста, и статья эта вовсе не о Кротове. Она о духе времени.
Распад общества зашёл слишком далеко. Последние десять лет мы живём в мире некой иллюзии, что самое страшное уже позади. На самом деле разрушение как шло, так и идёт полным ходом. Мнимое успокоение привело к оттоку людей из храмов, не сделало нас лучше.
Кто такой клеветник?
Очень точное определение клеветника, вошедшее в текст Послания нынешнего Архиерейского Собора, дал святитель Тихон Задонский:
«Клеветник вредит тому, на кого клевещет, ибо языком своим уязвляет его, как мечом, и славу его, как пёс зубами одежду, терзает... Вредит себе, ибо тяжко грешит. Вредит тем, которые слушают его, ибо даёт им повод к клевете и осуждению, и так их к тому же беззаконному делу, в котором сам находится, приводит. И так же, как от одного заражённого человека многие люди телом заражаются и погибают, так от одного клеветника, источника клеветы, многие христианские души заражаются и погибают».
«К богохульным словам и действиям нередко приводит низкий уровень религиозной культуры, отсутствие знаний о религиозной жизни, недостаток духовного опыта», – говорится в Определении Собора. Но чаще всего богохульство и клевета используются как средство борьбы с религией и при этом оправдываются ссылками на свободу совести, слова или творчества.
Вот образец, в котором смешалось всё: непонимание православных, неправда о нас, уверенность в том, что борьба с нами – правое дело. У Анны Альчук, одной из организаторов кощунственной выставки «Осторожно, религия!», читаем:
«Для РПЦ алтарный образ человека в защитной форме и с ружьём (новый иконописный образ святого Евгения Радионова (так в тесте. – В. Г.), солдата, погибшего в чеченском плену) вполне естественен. Осторожно, религия! – говорит современный художник, как бы призывая не терять критическую дистанцию по отношению к Церкви, полностью утратившей свою автономию по отношению к государству и благословляющей насилие».
Среди многочисленных иконописных образов мученика Евгения действительно есть один, где он изображён с автоматом за спиной. Отношение Церкви к этому образу высказано на крупнейшем христианском ресурсе Православие.ру: «Камуфляжная форма с современными воинскими аксессуарами превращают икону не в моленный образ, а в некое пособие по боевой экипировке».
Альчук прибегает к распространённому приёму клеветников. Частное мнение одного или нескольких членов Церкви выдаётся за её позицию. На этом основании обществу навязывается «дистанция», настоящее имя которой – отторжение. И далее делается совершенно бессовестный вывод, что почитание Евгения Родионова свидетельствует о том, что Церковь стала служебной силой государства и благословляет насилие. Напомним, что воин Евгений был зверски убит бандитами за отказ снять православный крестик. При чём здесь государство? Превозносим ли мы насилие, почитая мученика, или, наоборот, отрицаем его? Ответы очевидны.
Ложь насквозь пропитывает всё, сказанное Альчук, и это не исключение, а обычная практика врагов православия.
Вопрос в том, как этому противостоять.
Светские представления о богохульстве
В России и за рубежом крепнет понимание, что богохульство нельзя оставлять безнаказанным. В противном случае последствия могут быть ужасны. Граждане, над убеждениями которых публично издеваются, чьи святыни попираются, не дождавшись справедливости от судебных властей, могут сами принять меры. Достаточно вспомнить, какие беспрецедентные меры пришлось предпринять для охраны датского карикатуриста, нарисовавшего пророка Магомета с бомбой вместо головы.
В Уголовном кодексе Германии есть параграф 166: «Оскорбление вероисповеданий, религиозных обществ и мировоззренческих объединений». Он предусматривает наказание от штрафа до трёх лет лишения свободы для человека, который публично или через распространение письменных материалов оскорбляет «содержание религиозных вероисповеданий и мировоззренческих взглядов других лиц каким-либо образом, что ведёт к нарушению общественного спокойствия». «Такому же наказанию, – гласит п. 2 того же параграфа, – подвергается тот, кто оскорбляет действующую на территории государства Церковь или другое религиозное общество, их учреждения или обычаи».
Так что ссылки на то, что в Европе можно делать всё что заблагорассудится, в данном случае не работают.
Речь не идёт о запрете выражать свои взгляды. Под предлогом противодействия богохульству не должны преследоваться люди, допускающие критику тех или иных религиозных мировоззрений. Но при этом необходимо следовать принципам взаимоуважения, честности и корректности. Любая оценка не должна выражаться языком оскорблений, соединяться с подменой понятий и фальсификациями.
«Остановить на путях греха»
Православным же следует трезво относиться к провокациям врагов Церкви, ведь нередко они вызваны желанием привлечь к себе внимание. В одном из последних фильмов Александра Невзорова актёр, изображающий православного священнослужителя, издевается над умственно отсталой девочкой, воспринимающей себя гусем. Он бросает ей, под издевательский хохот толпы, кусочки хлеба, которые девочка ловит ртом. Затем (в одной из передач Пятого канала) Невзоров переходит уже к открытому богохульству. В связи с этим стали раздаваться призывы привлечь его к суду. Но нужно понимать, что это болезненно тщеславный человек, который преследует одну-единственную цель – вновь, как 20 лет назад, оказаться в центре общественного внимания, скандала. Судебное преследование для него – это возможность блеснуть, завербовать сторонников. Кто-то предложил Невзорова выпороть. Поди поймай. Но если говорить о направлении мысли, то да, в отношении бессовестных людей действенны только такие меры, которые мешают им наслаждаться своим безобразием.
Если богохульствовать начинает православный христианин, – поясняет Церковь, – а подобное случается, должно обратиться к нему «со словом увещевания». Крайней мерой является отлучение от церковного общения, но не для того, чтобы покарать, а с тем, чтобы исправить и наставить на путь спасения.
Людям, далёким от Церкви, нужно объяснять, какие их слова или действия являются оскорбительными для верующего. При этом нужно опасаться поспешных обвинений, не путать хулу с критикой, пусть даже несправедливой, вызванной непониманием церковной жизни.
Если на Церковь нападает в СМИ журналист, политический, общественный или религиозный деятель, нужно попытаться вступить с ним в переговоры, – предлагает Собор, – объяснить, в чём он не прав. Часто это делается со стороны СМИ по неведению, в силу ошибочных представлений, которые не исключают возможности примирения. Многие правдоискатели способны иногда заходить слишком далеко. Поговорить с таким человеком, объясниться, помочь преодолеть неведение – возможно, это тот путь, на котором мы сможем приобретать друзей, а не умножать врагов.
В том случае, если понимания достигнуть не удастся, необходимо прекратить отношения с клеветниками; отказаться от дальнейшего знакомства с их газетами, передачами и так далее. Церковь также должна помогать мирянам отвечать на богохульные акции. При этом миряне могут прибегнуть к таким методам, как аргументированная критика, бойкот, пикетирование. Допустимо со стороны священников и мирян требовать возбуждать уголовное дело за клевету, оскорбление или богохульство, но лишь когда все иные способы увещевания богохульника исчерпаны.
Пока не вспомним
Решение Архиерейского Собора о богохульстве вызвало беспокойство у наших врагов не само по себе – не анафемы же они боятся. Даже те, кто выдаёт себя за христиан, в любой момент могут перетечь в одну из многих лжецерквей. Но они опасаются, что Церковь на этом не остановится.
Я долго не мог понять, почему либералы всё время талдычат о сращивании Церкви с государством. Никакого сращивания на моей памяти не происходило. С огромным трудом Церкви приходилось выдирать из рук чиновников собственные храмы. Архиереям трудно было находить общий язык с местной властью. (Например, покойный Архангельский владыка Тихон уж на что дипломатичный был человек, но достичь полного взаимопонимания ни с одним губернатором не смог.) Так и не удалось повсеместно ввести предмет «Основы православной культуры». Россия – одна из немногих европейских стран, где дети лишены возможности узнать в школе хоть что-то о вере своих предков. Министр обороны призвал недавно разрушить храм рязанских десантников, «и это уже четвёртый военный храм, который Анатолий Сердюков приказывает снести», – говорится в обращении, подписанном председателем Союза десантников России генерал-полковником Владиславом Ачаловым.
Но всё равно слышишь, как стук метронома: «сращивание, клерикализация». Наши противники опасаются малейшего влияния Церкви на жизнь страны, на общество, на государство и блажат заранее, на всякий случай. Ведь нас во много раз больше, чем их.
В чём же наша слабость? – я говорю не только о православных, но и обо всех россиянах...
Знамя
Народ, утративший чувство святости, – не устоит. Полк, потерявший знамя, будет расформирован, даже если никто из его состава не убит. Представьте картину: две тысячи крепких, хорошо вооружённых мужчин. Во главе – профессиональные военные, некоторые с академией за плечами. Готовы к бою могучие орудия. Смазаны, готовы в любой момент открыть огонь пулемёты.
А полка – нет. Но он продолжал бы жить, даже если бы все эти люди погибли в бою, а пушки превратились в груды искорёженного железа. Оставался бы действующим полком, если бы удалось сохранить знамя.
Представьте: без единого выстрела целый полк превращён в стадо баранов, непригодных даже для заклания. Кусок материи, какие-то цифры, какие-то буквы. Но вместе с тем – святыня, воплощающая самое главное в нашей жизни, Невидимое – в видимом. И точно так же можно обесценить человека, целую страну или весь мир, если точно рассчитать удар. Внешне почти ничего не изменится. Но вот внутри...
Что-то подобное происходит сейчас с Россией. Она по-прежнему огромна, её недра полны сокровищ, в ней живёт в десятки раз больше людей, чем при святом Сергии, они вооружены так, что могут разрушить всю землю. И вместе с тем – почти полное бессилие.
Помню своё потрясение, когда в одном из фильмов-сказок Александра Роу вдруг вознёсся стяг с образом Спаса Нерукотворного. Русское войско шло под ним на бой с врагом. Это было совершенно невероятно для рубежа 50-х годов – и лучше объясняло, почему мы победили фашизм, чем что-либо. Ни один богоборец не мог тогда позволить себе той грязи, которую допускают сегодня иные из тех, кто мнит себя верующим.
И пока мы не вспомним, где стоит наше знамя, с нами можно делать всё что угодно.
ПУБЛИКАЦИИ >> ПРАВОСЛАВИЕ И РОССИЯ
Русская идея – это крепкая семья
В Российской армии появились штатные священнослужители. Начиная с этого года представители традиционных религий России займут должности помощников командиров по работе с верующими военнослужащими. В соответствии с пропорциональной численностью верующих военнослужащих больше всего штатных мест получат, очевидно, православные священники. О работе Русской православной церкви в армии, состоянии церковно-государственных отношений и многих других актуальных вопросах мы беседуем с председателем Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями протоиереем Димитрием Смирновым.
– Отец Димитрий, каковы основные итоги работы возглавляемого вами отдела в минувшем году?
– В прошлом году сотрудники нашего отдела занимались реализацией решения президента Российской Федерации Дмитрия Анатольевича Медведева от 21 июля 2009 года о поэтапном введении в Вооруженных Силах страны института военного духовенства: принимали участие в разработке нормативно-правовой базы, в совещаниях и переговорах с представителями Министерства обороны, вносили предложения в Положение о военном духовенстве, трудились над корректировкой проектов документов и т. д. В настоящее время идет отбор священников для назначения на должности помощников командиров по работе с верующими военнослужащими на российских военных базах за рубежом.
Кроме того, в 2010 году были подписаны соглашения о взаимодействии с Федеральным управлением по безопасному хранению и уничтожению химического оружия и ДОСААФом России.
Нельзя не отметить также состоявшуюся осенью прошлого года встречу Святейшего Патриарха Кирилла с министром обороны Российской Федерации Анатолием Сердюковым, на которой обговаривались актуальные вопросы взаимодействия Церкви и армии.
– Можно ли создать духовно здоровое общество, сильную страну, не поднимая вопросов нравственности? Почему отношение к христианским заповедям в последние годы девальвировалось, уступив место наживе, корысти, поклонению золотому тельцу? Почему, уйдя от советской идеологии, многие люди у нас в стране так и не пришли к вере и как тут изменить ситуацию?
– Подавляющее большинство наших сограждан были воспитаны в рамках марксистской идеологии. Марксизм-ленинизм являлся для советского человека религией, верой. А вера – это такая вещь, поменять которую очень сложно. Невозможно стать христианином, просто приняв Крещение или зарегистрировавшись в каком-либо христианском фонде. Чтобы быть христианином, надо изменить жизнь, а это в свою очередь немыслимо без деятельного покаяния. Поэтому можно сколько угодно поднимать вопросы нравственности или опускать. Ситуация от этого не изменится. Как в басне: «Васька слушает да ест». То, что мы наблюдаем сегодня – коррупция, жажда наживы, корысть, есть закономерный результат советского воспитания, в основе которого лежит вульгарный материализм. А Бог материалистов – это деньги. И адепты материалистической идеологии продолжают сегодня служить своему Богу, только в другой, более откровенной форме.
В Советском Союзе главным приоритетом являлось государство. Воровать – воровали, но в довольно скромных масштабах. Довольствовались частью. Да и возможностей, надо признать, было меньше. Сегодня же люди стремятся взять себе все. Причем берут то, что им в принципе не принадлежит. Воруют из Пенсионного фонда – у стариков, расхищают бюджет, обкрадывая учителей, врачей, военных, и т. д. Воруют везде. Появился даже термин «распиливать», потому что приходится осваивать уж слишком большие куски – сразу не вырвешь. Такого вора перевоспитать очень трудно. Его можно лишь приструнить, испугав, пригрозив полной конфискацией или какими-нибудь другими карами. Кардинально изменить ситуацию можно лишь воспитав нового человека, мировоззрение которого будет основано на иных ценностях. Именно для этого сегодня в общеобразовательных школах вводится преподавание основ религиозной культуры. Но и здесь имеет место сопротивление со стороны советской педагогической корпорации.
– Сегодня много говорится о веротерпимости, толерантности, межнациональном согласии. Что вы думаете по этому поводу?
– Такое качество, как веротерпимость, должно быть в идеале присуще каждому христианину. В христианской религиозной культуре терпение и любовь к ближнему стоят в числе высших добродетелей. Если же человек не является христианином, то для него все названные вами слова останутся пустым звуком. В недавних событиях на Манежной площади было множество людей, которые наверняка не раз в своей жизни слышали о толерантности, что никак не отразилось на их жизни. Поэтому для достижения межнационального согласия русским людям нужно вернуться к православной вере и вспомнить о тысячелетнем историческом опыте, когда на территории России мирно уживались представители самых разных народов. Русские люди освоили, колонизовали огромные пространства. При этом все народы, вошедшие в состав Российской державы, сохранили свои язык и культуру. Это наш уникальный российский опыт. Возьмите Америку – где гуроны, делавары, могикане? Они были истреблены. Остались только отдельные представители индейских племен, которых сегодня показывают туристам. А в России сохранились все народности. Благодаря чему? Терпимости.
Русский народ выступал в роли покровителя, старшего брата. И в этом не было ничего унизительного. Представители многих народов были освобождены от государственных повинностей, не служили в армии. К примеру, наши российские евреи не знали крепостного права. Русский мужик до XIX века был рабом, а еврей – свободным человеком. Да, евреи были ограничены в передвижении чертой оседлости, но их не могли продать, проиграть в карты. Еврей мог быть свободным предпринимателем, а русский мужик – нет. Можно привести и другие примеры, но факт остается фактом: в России многим народам жилось хорошо именно благодаря терпимости русского народа.
Ну и конечно, для того, чтобы восстановить такое положение вещей, чтобы фактически, а не номинально оставаться государствообразующим народом, русские должны быть многочисленными. При современной демографической ситуации это означает, что каждая русская семья должна иметь в среднем 4-5 детей.
– Что вы скажете о возможности воссоединения Церкви и государства?
– Я отрицательно отношусь к этому. Русская православная церковь и так почти девятьсот лет была частью государства, которое вмешивалось в церковные дела, зачастую ничего в них не понимая. В итоге ничего хорошего из этого не выходило. Священники, как и все остальные россияне, являются гражданами России, платят налоги, несут ответственность в случае совершения ими противоправных действий. Но ни о каком воссоединении Церкви и государства речи идти не может. Церковь занимается душами, государство – всем остальным.
Другое дело, если речь идет об интеграции религиозных организаций в такой институт, как, к примеру, армия, в которой служат немало верующих солдат и офицеров. В этом случае Церковь просто помогает верующим военнослужащим реализовывать их право на свободу вероисповедания. Именно поэтому священники идут в военные части. На любой Олимпиаде сразу строятся молитвенные дома для представителей всех религий. Всем понятно, что спортсмен, который на две недели оторван от дома, имеет право помолиться в промежутках между состязаниями. А в армию молодой человек уходит на год, офицер вообще на 25 лет. Зачем же перекрывать ему на это время «духовный кислород»?
Сегодня храм построен даже на Земле Франца-Иосифа, недалеко от Северного полюса. Личный состав тамошней пограничной заставы насчитывает всего чуть более тридцати человек. И тем не менее у них есть место, где они могут помолиться.
– Как сегодня простому человеку найти путь к Богу?
– Очень просто. Для этого нужно прочитать четыре Евангелия и каждое воскресенье ходить в церковь. Если вы выполните эти два условия, то через полгода гарантированно станете верующим человеком. Надо трудиться. Под лежачий камень вода не течет. Вера, как известно, от слышания. А слышание – от слова Божиего. При этом читать Евангелие надо не механически. Нужно постараться увидеть себя в нем, как в зеркале.
– За какие ценности, на ваш взгляд, сегодня российскому солдату и офицеру подниматься в атаку?
– С одной стороны, это очень трудный вопрос. С другой – ответить на него довольно просто. Солдат и офицер, находясь на военной службе, действуют в соответствии с принятой ими присягой. Они исполняют свой долг. И если высшее военное руководство ставит перед ними ту или иную задачу, они решают ее, не задумываясь, поскольку это их прямая обязанность, их форма служения государству и ближним.
– Нужна ли нашему народу русская национальная идея и в чем она, на ваш взгляд, заключается? Можно ли обойтись без нее?
– Сегодня русская национальная идея – это восстановление семьи. Есть большая русская семья – есть Россия. Нет семьи – нет России. Ничто другое нас не спасет: ни Сколково, ни МКС, ни РВСН. Зачем нам космические корабли, если на них некому летать? Нас могут спасти только семья и усыновление всех сирот. Сирота в России – это позор для страны. То состояние семьи, которое существует в нашем государстве, отношение к детям, состояние медицины – это позор для страны. Если этот позор будет продолжаться, России просто не будет.
– Как совмещаются коллективизм и соборность, присущие нашему народу, с культивируемыми сегодня эгоизмом и стяжательством?
– Дело в том, что наш народ уже давно не русский. Он – советский. Помните, что сказал Михаил Горбачев на последнем съезде КПСС? «Неузнаваемо изменился облик советского человека за годы советской власти». Поэтому мы сегодня – другие. И то, что, возможно, было свойственно русскому народу, нами просто не воспринимается. Тот же самый коллективизм, о котором вы говорите, стоит у нас в горле даже не комом, а ломом. В свое время коллективизм внедрялся в нашей стране с такой силой и настолько искусственно, что теперь, когда маятник истории качнулся в другую сторону, люди, живущие в одном подъезде, порой не знают друг друга. Сегодня человек человеку волк. И это результат советского ига.
– XX век оказался для русского человека веком попранной веры, утраченного государства. Должна ли Россия стремиться вновь стать империей или у нее другое предназначение?
– На мой взгляд, России и сегодня свойственно имперское сознание. Конечно, она потеряла часть земель, уменьшилась численность ее населения, сократилось количество представленных некогда в ней религий. Но само имперское сознание сохранилось. Точно так же, как оно сохранилось у современных греков, которые ощущают свою связь с историей Византии и Древней Эллады. Они реализуют это сознание в миссии по всему свету – в Африке, Китае, Америке... Везде есть греческие православные миссии.
Русский человек способен освоить любую культуру. Мы можем в любой сфере науки или искусства занимать, условно говоря, первые или вторые места. И реализация нашего имперского сознания возможна путем культурной и научной экспансии. Сейчас стираются границы между государствами. Скоро, по всей видимости, Россия войдет в безвизовый режим с Евросоюзом, рухнут последние преграды и русские понесут в Европу либо веру и культуру, либо пьяный дебош. И нас будут либо уважать, либо презирать. Другого не дано. Мы слишком яркие, чтобы просто раствориться среди других народов.
ПУБЛИКАЦИИ >> ОСТРЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Коррупционные метастазы
На первый взгляд ситуация с коррупцией в России выглядит уникальной: власть провозглашает c ней активную борьбу, внедряет антикоррупционные инструменты, успешно опробованные в других странах — а ее масштабы из года в год только увеличиваются. Все дело в неправильной поставке диагноза — отсюда неправильное лечение, пришли к выводу эксперты на круглом столе «Противодействие коррупции: есть ли пределы возможного». Мероприятие прошло 29 декабря 2010 года в рамках семинара Е. Ясина «Экономическая политика в условиях переходного периода».
Бессмысленное лечение
В мире разработан многоуровневый комплекс мер, начиная от антикоррупционных институтов, контролирующих заполнение деклараций о доходах, заканчивая полной перестройкой государства и общества через установление политической и других видов конкуренции. Российские власти всячески демонстрируют свою готовность решать проблему, подчеркнула на круглом столе генеральный директор Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси интернешнл-Р» Елена Панфилова. В частности, Россия ратифицировала Конвенцию Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию, Конвенцию ООН по борьбе с коррупцией. Однако тут не обошлось без «специфики» — депутатам Госдумы «не подошла» статья 20 «Незаконное обогащение», поэтому Конвенция ООН была принята с исключениями. Иными словами, из всего многообразия разработанных механизмов Россия имеет возможность выбрать лучшие и применять их, но это ничего не даст, считает Панфилова.
Российская коррупция давно вышла за рамки классической, для которой все инструменты и разрабатывались. Классическая коррупция может считаться одним из элементов конкуренции, когда, к примеру, бизнес стремится получить префернции, поэтому идет к чиновнику и дает ему взятку. В России все перевернулась с ног на голову — ни бизнесу, ни гражданину ничего не нужно от чиновника, а вот последний, наоборот, использует их для собственного обогащения. Название для российской коррупции — коррупционное вымогательство, объясняет Панфилова. На классическую коррупцию в стране приходится не более 20% ее проявлений. На эту ситуацию принимаемые меры попросту не рассчитаны. Иными словами, мы лечим, но не то и не тем.
Западные исследователи до недавнего времени считали высшей степенью коррупции так называемый захват государства (state capture), когда олигархические структуры подминают под себя и перестраивают государственные институты. Но Россия поставила своеобразный антирекорд, доказав уже к началу 2000-х гг., что эта стадия отнюдь не завершающая. В 2000-х гг. начался обратный процесс — захват государством бизнеса. Ситуация, далекая от классики — не бизнес коррумпирует государство, а государство начинает коррумпировать бизнес, отмечает Панфилова. Но Россия сделала еще один «шаг вперед», начав «перезахват» государства. Криминализованное государство в лице чиновничества, разбогатевшее на коррупционном вымогательстве, идут все выше по властной лестнице, поднимаясь на самый верх. Власть, бизнес и государственное управление становятся единой криминальной субстанцией, которая перезахватывает и политическую, и правовую, и гражданскую, и любую другую систему, объясняет Панфилова.
О роли алчности в истории
В современной России можно наблюдать еще один интересный феномен — превращение совокупности личной алчности членов общества в отдельный институт, утверждает Панфилова. Поколение «недокормленных комсомольцев» больше не пытается «хапать» для себя лично — гораздо больше денег приносит отстроенный институт каждодневного обогащения.
Институционализированная алчность вкупе с силовой коррупцией (50% коррупционеров — представители силовых структур) и формируют нынешнюю общество-политическую систему в России, уверен председатель общественной организации «Национальный антикоррупционный комитет» Кирилл Кабанов. Бизнес и все общество играют по навязанным правилам из страха. Все «наполняющие» сектора российской экономики находятся под контролем бюрократии, и власть это устраивает, поскольку коррупционное кормление — плата за лояльность на всех уровнях. Все это привело к тому, что алчность стала элементом идеологии, а отдельный человек оценивается исходя из его умения «решать вопросы». Понятия репутации и ответственности больше не применимы к публичным лицам.
Коррупция является самым доходным и «удобным» бизнесом — в зависимости от сектора экономики откаты составляют 20–60% стоимости контракта. Есть и еще один признак того, что коррупция стала бизнесом — появилась не только торговля должностями, но и должностное рейдерство. Коррупционные судебные дела в отношении чиновников возбуждаются с одной целью — поставить на эту должность другого человека.
Для страны это чревато полной потерей научного потенциала, накопленного еще в советские годы. Коррупция в науке имеет колоссальные масштабы — чем закрытие и сложнее разработка, тем выше откаты. Первые звоночки будущей катастрофы уже прозвенели — ракеты «Булава» не летают, спутники «Глонасс» падают, констатирует Кабанов.
При таком уровне коррупции скоро произойдет полный развал инфраструктуры. Финансирование дорожного строительства увеличивается ежегодно на 60–80 млрд руб., при этом прирост дорожного фонда оценивается в 0,15%. Это больше похоже на статпогрешность, сетует Кабанов.
Постепенно отмирают и реальные сектора экономики. Так, коррупция практически полностью уничтожила легкую промышленность — она не выдерживает конкуренции с китайским контрафактом, который широкой рекой течет в России по коррупционным каналам. В контрабанде товаров из Китая замешана не только таможня. Поток контрафакта покрывается межведомственной коррупцией с участием силовых структур, уверен Кабанов.
Опасная жесткость
Один из механизмов борьбы с коррупцией, о внедрении которого говорится все чаще, это ужесточение ответственности за коррупционную деятельность. Однако этот шаг может стать очень опасным в современной России. Большая часть — почти 80% — уголовных дел возбуждаются против взяткодателей, причем «лидерами» тут являются врачи, учителя и низовые милиционеры муниципальной службы. На таможенников возбуждено только 3% дел. Иными словами, за решетку сажают коррупционеров низового уровня — для плана. В частности, заместитель генерального прокурора РФ Куксов заявил, что «у нас нет сил и условий бороться с системной коррупцией, поэтому борьба идет на низовом уровне».
Если, как советуют, поднять уголовную ответственность до пожизненного заключения — Россия потеряет огромное количество квалифицированных людей, отмечает Кабанов.
Рост масштабов коррупции скоро достигнет своего предела — это случится тогда, когда развалится страна или произойдет полная потеря управляемости. Россия находится весьма близко к административной потере управляемости — примером могут служить пожары минувшим летом, когда во время чрезвычайной ситуации ответственные на всех уровнях попросту ушли в отпуска, заключила Панфилова.
